В этом году исполнилось 210 лет со дня подписания императором Павлом I указа об учреждении единоверия. Единоверцы — особая группа старообрядцев, которая два века назад осознала ущербность раскола и вернулась в лоно синодальной Церкви, сохранив старые, дониконовские обряды. Корреспонденты «Нескучного сада» посетили один из московских единоверческих приходов, Покровский храм в Рубцове, чтобы ближе познакомиться с этой весьма специфической частью Православной Церкви.

Свои среди чужих

Сам старообрядческий раскол возник в середине XVII века, когда патриарх Никон предпринял попытку богослужебной реформы. Около двухсот лет общины, отвергшие «новое» богослужение, существовали практически без собственного священства. На старообрядческих приходах служили «беглые попы» (священники, рукоположенные в официальной Церкви, но перешедшие на сторону старообрядцев) или не служил никто. Часть общин, в основном самых северных, расположенных на побережье Белого моря, и вовсе отказалась от священноначалия и таинств. Так в старообрядчестве сложилось два основных течения: беглопоповцы и так называемые беспоповцы. В начале XIX века император Павел I разрешил принимать в церковное общение старообрядцев, желающих восстановления канонического единства. Единоверие стало третьим старообрядческим течением, хотя подавляющее большинство старообрядцев и отказалось от примирения с Церковью.

В середине XIX столетия беглопоповцы приняли в общение бывшего сараевского митрополита, который «восстановил» у них трехчастную иерархию: епископ, священник, диакон. В итоге появилась Старообрядческая церковь с центром в Белой Кринице (тогда часть Австро-Венгрии, а теперь небольшое село в Черновицкой области Украины). Часть старообрядцев, не признав и белокриницкой иерархии, остались на прежнем «беглопоповском» положении.

Своих «единоверческих» старообрядцев новообрядная Церковь долгое время держала «на птичьих правах». Жесткие правила перехода из старообрядчества в единоверие мешали массовому возвращению. Ситуация стала кардинально меняться только в начале XX века, когда единоверцы получили собственных епископов, рукоположенных по старому обряду. Тогда состоялись и первые единоверческие съезды. Вопрос о единоверческих приходах звучал и на Соборе 1917-1918 годов. На «советском» Соборе 1971 года Русская Церковь официально сняла «анафемы» со старого обряда, признав его равноценным и равноспасительным. 3 июля 2009 года указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла при Покровском храме в Рубцове (Москва) был учрежден Патриарший центр древнерусской богослужебной традиции.

Пусть приходят и смотрят

Патриарший центр — это община под руководством иерея Иоанна Миролюбова, секретаря Комиссии по делам старообрядных приходов и взаимодействию со старообрядчеством при ОВЦС. По форме это великолепный белоснежный шатровый храм неподалеку от станции метро «Электрозаводская», возведенный в начале XVII века. Высокий цоколь, а правильнее сказать подклет, окружен с трех сторон аркадой, заложенной кирпичом в конце XVIII веке. Поверх подклета — типичные для допетровской Руси гульбища, открытые галереи, превращенные в два боковых придела, и паперть на «втором этаже». От уровня земли сюда ведут каменные ступени. В самом храме пока пустовато. Верующим передали здание только в 2003 году, и было оно в аварийном состоянии. Первые годы молебны служили в притворе новым чином, пока в 2007-м сюда не был переведен отец Иоанн. С тех пор шестая в области единоверческая община (в Москве есть еще две и три в Подмосковье) существует в «стационарном режиме».

В храм принято приходить в специальной одежде для богослужений: русская рубаха для мужчин, сарафаны и белые платки для женщин. Платок женщины закалывают булавкой под самым подбородком. Впрочем, традиция эта соблюдается не повсеместно. «Мы не настаиваем на одежде. Люди приходят в храм не ради сарафанов», — замечает иерей Иоанн Миролюбов, руководитель общины единоверцев.

Состав прихожан смешанный: часть из них происходит из традиционных единоверческих или старообрядческих семей, часть — из новобранцев, по разным причинам выбравших единоверческую практику, или тех, кто воцерковился уже в рамках единоверческого движения.

На лавочке возле храма отец Иоанн Миролюбов объясняет нам специфику единоверческих общин по сравнению с «классическими» старообрядцами: «Старообрядцы фактически находятся в состоянии раскола по отношению к РПЦ и всем другим поместным Православным Церквам, а мы — полноправная часть Вселенской Церкви, то есть мы такие же православные христиане, как и все.

Молятся они по лествице — особым деревянным четкам

Психология современного старообрядца все-таки отличается от психологии русского человека до раскола. В чем она проявляется? Старообрядцы, к примеру, никого не пускают к себе: если в храм к ним войдет «новообрядец», ему не позволят молиться, ну или во всяком случае воспримут как чужака, присутствие которого на богослужении нежелательно, а то и нетерпимо. Допускаются только свои, причем именно своего согласия. Это поведение по своей нравственной природе противоречит Христу, противоречит Евангелию. Мы, напротив, не устраиваем проблему, когда к нам кто-то заходит из любопытства. Наоборот, это приветствуется. Мы никого не прогоняем: пусть приходят и смотрят! Если человек в первый раз зашел, мы и креститься ему разрешаем так, как он привык: не двумя перстами, а тремя. Понравится ему старый обряд, западет в сердце — значит, он снова придет и постепенно выучит все традиции сам».

Никакой самодеятельности

Действительно, в общине отца Иоанна нас встречают гостеприимно. После богослужения, невзирая на некоторое наше замешательство, приглашают подойти к кресту. Мы не знаем — как. Перстосложение, благословение, поклоны — все здесь отличается от обычного.

Женщины и мужчины стоят в разных частях храма (как это и было принято в древней Церкви), один на почтительном отдалении от другого. Руки держат не по швам, а скрещенными на груди — это тоже старообрядческая традиция. Поклоны — поясные и земные — делают только в строго определенных моментах службы и строго по уставу. В старообрядческой традиции вообще не принята «самодеятельность»: картина, когда каждый прихожанин крестится, когда ему заблагорассудится, или, пока все совершают земные поклоны, шагает через весь храм к любимой иконе, для старообрядного прихода немыслима. В течение богослужения крайне ограничены передвижения по храму, тем более разговоры или индивидуальные «свечки к празднику». Движения сведены к минимуму.

Отец Иоанн показывает, как выглядит старообрядческое двуперстие. Мизинец, безымянный и большой пальцы сложены вместе, указательный выпрямлен, а средний полусогнут. Именно так держит пальцы боярыня Морозова на знаменитой картине Сурикова. Три соединенных пальца символизируют Троицу, указательный и средний, прижатые друг к другу — Божественную и человеческую природу Христа

«Совместное, храмовое богослужение — это общее, общинное дело, а не личное», — подчеркивает отец Иоанн. Сами земные поклоны совершаются особым способом. У каждого из молящихся — коврик (так называемый подручник). Перед земным поклоном коврик стелется на землю. Опускаясь в земном поклоне, молящийся касается его ладонями, после чего положено подняться. Молиться на коленях не принято.

Богослужение, совершаемое по старому обряду, длится заметно дольше «новообрядного», те части, которые у нас принято сокращать, здесь читаются полностью: канон на утрене, положенные кафизмы. Между прочим, кафизмы в Покровском храме поются, что уже утеряно у большинства старообрядцев. Всенощное бдение в Покровском храме начинается в пять и длится до девяти вечера.

У каждого из молящихся — коврик, который перед земным поклоном стелется на пол. В поклоне молящийся касается его ладонями

Крюки против барокко

Самое сильное впечатление от старообрядческого богослужения оставляет пение. Если мы привыкли слышать с клироса в основном многоголосные композиторские произведения, музыкально близкие к барочной или классической европейской традиции, в единоверческом храме звучат только средневековые русские унисонные распевы.

В разных вариантах традиционным пением пользуются практически все старообрядцы. Их музыкальная практика уходит корнями в почти двухтысячелетнюю, творчески переработанную на русской почве, традицию византийского храмового пения. В большинстве новообрядных приходов эта традиция была уничтожена в XVIII веке волной «синодального» церковного модернизма. Космополитично настроенная аристократия послепетровской России больше предпочитала слышать в храме мелодии западного барокко, а не скупые, но величественные и молитвенные традиционные распевы.

Покровские певцы поют по «крюкам» — особому типу древнерусской нотации в форме запятых, линий и точек поверх церковнославянского текста. Время от времени кажется, что низкому старообрядческому унисону резонирует само здание: аскетичная и удивительно возвышенная мелодия как будто заполняет собой все пространство еще не до конца отреставрированного храма.

При общине организована старообрядческая певческая школа. Курс обучения длится несколько лет и состоит из практической и теоретической частей. «Русская Церковь фактически единственная умудрилась потерять свою музыкальную традицию, — вздыхает отец Иоанн. — Конечно, авторские произведения сегодня исполняются и в сербских, и в греческих храмах. И тем не менее эти Церкви сохранили интерес к древней традиции. Греки даже сохранили в целом схожую с русской крюковую нотацию».

К единоверию отец Иоанн пришел из самого радикального старообрядческого «согласия» — беспоповского. Прослужив около двадцати лет «духовным наставником», то есть настоятелем общины, у рижских поморцев, отец Иоанн успел окончить не только светский вуз, но и Ленинградскую духовную семинарию Русской Православной Церкви, а позже и Московскую духовную академию, поэтому хорошо знаком, кроме прочего, и с новообрядческой приходской практикой.

«В XVII веке, при патриархе Никоне, да и позже, была предпринята попытка навязать нашей стране другой цивилизационный код, привить западное мышление, западные ценности, — продолжает отец Иоанн. — Особенно сильной вестернизации в XVIII веке подверглась церковная культура: богослужение, пение, иконография. Единоверческое движение не только дает возможность старообрядцам воссоединиться со Вселенской Церковью. Не менее важная наша задача — реабилитировать старину в самой Русской Церкви».

В разговоре с нами о. Иоанн придерживается необычной терминологии. Свой приход он называет не единоверческим или старообрядческим, а «старообрядным», дистанцируясь в некоторой степени и от тех, и от других: «Большая проблема многих единоверческих приходов — в их вторичности, в том, что они слишком смотрят на Рогожскую слободу (самый крупный в Москве религиозный центр старообрядцев. — прим. ред.). Я же держусь такой точки зрения, что мы должны быть первичны, не слепо следовать за современным старообрядчеством, подражая ему во всем, а держаться старого обряда, стараясь ориентироваться на аутентичную традицию XVII века. Старообрядческая традиция все-таки не на все сто процентов равна дониконовской, за 350 лет многое изменилось. К примеру, длинные волосы у священников старообрядцы переняли в XVIII веке от беглых попов из синодальной Церкви. До раскола носили стрижки с гуменцом, то есть выстриженной под скуфью тонзурой».

Не в сарафанах суть

Как рассказывает отец Иоанн, городские единоверческие приходы пополняются в основном за счет интеллигенции, интересующейся древнерусским благочестием. Старообрядческими неофитами вне Православной Церкви, напротив, часто становятся те, для кого психология раскола и «альтернативного православия» оказывается ведущей в их церковной самоидентификации.

«У нас люди самые разные. Все они интересуются историей, но у нас не бывает ни ультрафундаменталистов, ни экстремистски настроенных граждан, — характеризует настоятель своих прихожан. — Да, у нас есть молитвенная одежда — сарафаны, например. И почти все мужчины носят бороды. Но ни с крайним политическим национализмом, ни с царебожием, ни с ИНН проблем у нас нет. Единоверческие приходы имеют какую-то прививку от ультранационализма и прочих болезней, модных в среде православных консерваторов».

К слову, не все прихожане Покровского храма носят русские рубахи или косоворотки. «Мы не настаиваем на одежде. Люди должны получать в первую очередь духовную пользу, они приходят в храм не ради сарафанов», — замечает отец Иоанн.

Жизнь единоверческой, или «старообрядной», общины отличается от собственно старообрядческой не только сарафанами. Не найти в единоверческих храмах, к примеру, икон протопопа Аввакума, особо почитаемого старообрядцами. «Все мы относимся к Аввакуму с почитанием как к личности, но не как к святому, — объясняет отец Иоанн. — В качестве святых мы можем признавать только тех, кто канонизирован Русской Православной Церковью или другими Поместными Церквами, и в этом отношении у нас нет и не может быть никаких принципиальных различий с другими приходами. Другое дело, что единоверцы имеют и некоторых особо почитаемых святых, ведь среди новомучеников XX века были и единоверческие пастыри». В Покровском храме особо почитают первого единоверческого епископа священномученика Симона (Шлеева), убитого в Уфе в 1921 году и канонизированного в соборе Новомучеников и Исповедников.

Причащаются единоверцы в целом чаще, чем старообрядцы, у которых обычно принято приступать к Святым Христовым Тайнам раз в год. «Дониконовская практика гласила: по одному разу в пост, то есть четыре раза в год, — комментирует о. Иоанн. — Это чаще, чем у старообрядцев, но в целом, конечно, реже, чем в обычных храмах».

Со временем «новая» и «старая» практика сближаются. В течение всего XX столетия в РПЦ происходила стихийная ревизия «cинодального наследия», что предопределило и некоторые «старообрядческие» черты русского церковного возрождения. В храмовой архитектуре к началу XX столетия на смену барокко и классицизму пришла так называемая русская «эклектика», отталкивающаяся от наследия шатровой архитектуры. К концу XX столетия из небытия воскресла церковная каноническая иконопись, практически полностью исчезнувшая на рубеже XVIII и XIX веков в новообрядной Церкви, но сохраненная именно старообрядцами. Традиционное пение и сейчас исполняется в некоторых обычных московских храмах, но редко — древняя церковная музыка непривычна уху современного прихожанина. Единоверцы убеждены, что будущее за теми традициями, которые они сохранили через века, так же как когда-то за этими традициями

было и церковное прошлое.

Что такое единоверческий приход 100 лет назад и в наши дни? Чем единоверческие общины отличаются от обычных православных? Об этом – очередная статья, знакомящая с единоверчеством.

Прежде всего освежим в памяти основные понятия. Православные старообрядцы (единоверцы) – чада Русской Православной Церкви, придерживающиеся «старых» обрядов в богослужении и особого строгого уклада в приходской и домашней жизни. Последователи древних обрядов объединены в приходы, которые называют единоверческими, или старообрядными. Подчиняются они, как и все православные приходы, местному архиерею.

Священномученик Симон (Шлеев), первый единоверческий епископ и виднейший деятель , в начале XX века в своей статье «К вопросу: какой епископ нужен Единоверию?» довольно ясно и емко описал всю суть старообрядных приходов в одном абзаце:

«Единоверческие приходы отличаются от православных приходов монастырским укладом церковной жизни. В них, например, очень живо чувствуется иноческое отношение настоятеля и братии. Прихожане, как и братия обители, избирают себе настоятеля и вместе с ним управляют своей приходской общиной. Налицо в этой приходской единоверческой общине и соборные монастырские старцы, избранные попечители, ближайшие советники ктитора и настоятеля храма. В единоверческих приходах, если благоприятствуют обстоятельства, блюдется и дисциплина монашеская, высокое уважение к авторитету духовного отца, послушание его воле, исполнение его заповедей. В единоверческих церквах и само Богослужение совершается по иноческому чину, без опущений, с сохранением всех его подробностей, как он указан в Типиконе. В единоверческих храмах тот же порядок, каким отличаются монастырские храмы от прочих приходских православных великороссийских храмов».

«И всё?» – разочарованно может спросить искушенный современник-христианин, поездивший по святым обителям России и Зарубежья. Хочется монастырского уклада – поезжай в монастырь, благо они сегодня почти в каждой епархии или сравнительно недалеко. Бывает, и в городе есть монастыри. Пожалуйста, ходи на длинные службы, неси послушание… Чего такого особенного в этих единоверческих приходах?

Прежде всего, нужно сказать, что в понимании единоверцев приход – это не те, кто «пришел» к богослужению, соприкоснулся со святыней, бросил в кружку символическое пожертвование и ушел. Речь идет в первую очередь об общности христиан. «Где десятина – там община, нет десятины – там приход». Хорошо забытая русская поговорка наглядно показывает нам разницу. Причем под десятиной не стоит узко понимать лишь десятую часть дохода. Скорее речь идет о способности жертвовать, отдавать часть себя приходу. И таким мировоззрением обладает в старообрядных церквах большая, а не меньшая часть прихожан. Десятины как строго установленного понятия нет, здесь действует принцип свободы, но, безусловно, добровольная десятина существует.

Прихожане-единоверцы участвуют в богослужении, многие поют и читают на клиросе, частым явлением становятся трапезы, на которых обсуждают насущные проблемы прихода, а иногда и вопросы помощи кому-то из прихожан. Общение довольно тесное, настоятель, как правило, в курсе жизни всех своих чад. Он же обычно и является для всех духовным отцом.

Членом единоверческой общины стать несложно: нужно регулярно посещать богослужения и постепенно начинать жить по правилам заведенного на приходе уклада. Утром и вечером молись полунощницу и павечерницу, любое дело начинай с молитвой, соблюдай посты, постоянно образовывайся в вере… Инструкциями к жизни для единоверцев – конечно же, после Книги книг – Евангелия, наставлений апостолов и святых отец – являются такие творения древнерусского мира, как «Стоглав», «Домострой», «Сын церковный», «Кормчая».

Вспоминается случай, как в одной из единоверческих общин появился новый прихожанин. Жадно изучая христианскую веру, регулярно отправляясь в паломнические поездки, мужчина очень полюбил православное богослужение. Закончил епархиальные курсы уставщика-псаломщика… И уже через год стал уставщиком общины.

Юридически единоверческие общины полностью по своему уставу соответствуют обычному православному приходу. Лишь в названии прописывается принадлежность, в основном так: «единоверческая община»; бывают вариации: «православно-старообрядческая». Приходской совет может возглавлять и мирянин, но чаще –настоятель. Для единоверческой общины и тот, и другой вариант естественны. В разные времена и в различных условиях при временном отсутствии священника у русских христиан сформировалась практика богослужений «мирским чином». Опускались священнические молитвы, возгласы давал мирянин – старший службы или «замолитвующий». Пел клирос, читалось Евангелие. Служилось и всенощное… Не было, конечно, самого главного – Литургии, но община продолжала жить. И вот эта самостоятельность в определенной степени и объясняет живучесть единоверческих общин. Подобная практика повышала (и повышает – единоверческих священников сегодня не хватает) самосознание прихожан, их ответственность, грамотность в части богослужения. Высокой была и ревность, что держало «на высоте» красоту богослужения. Службу правили чаще всего люди, занятые в обычной жизни на мирских профессиях. Богослужение же было и отдушиной, и творческим выплеском, и сменой деятельности. И община жила. Собиралась молиться, решать какие-то вопросы, строила церковные постройки, закупала что-то, вела образовательную деятельность. При этом община была зарегистрирована, был председатель и приходской совет.

Община «выращивает» будущего настоятеля, поэтому на единоверческих приходах священник – единое целое со своей общиной

Одна из единоверческих общин нашего времени в течение 7 лет совершала богослужения «мирским чином». На Причастие ходили в другие храмы своего города. Однако община не распалась, из нее выделился кандидат в священники и, приняв сан, с Божией помощью и поныне окормляет приход. Из активных мирян, как правило, и поставляли священника для общины. То есть община «выращивала» будущего настоятеля. Поэтому на единоверческих приходах священник – единое целое со своей общиной. Вероятность перевода его на другой приход ничтожно малая, и батюшка с момента своего поставления начинает, вернее – продолжает, активно заниматься приходом, во всех делах, как правило, советуясь с паствой, с уважаемыми и активными ее представителями.

На собраниях единоверцы стараются вести духовные беседы или вслух читать душеполезные книги, после совместно их обсуждая. Вопросы веры в современном мире затрагиваются довольно часто. Много времени может посвящаться изучению богослужебного устава, церковного пения и чтения, благочестивых традиций. Нередкими становятся совместные паломнические поездки, в том числе и на престольные праздники к единоверцам в другие епархии. Да и встречи гостей у себя – обычное дело. Единоверцы дружелюбны и гостеприимны.

Однажды автор статьи оказался на крупнейшем единоверческом приходе Михаила Архангела в Михайловской слободе Московской области. За трапезой – чтение житий святых, благодатная тишина, смена чтецов и благословение на послушания после трапезы. Всё происходящее на территории прихода – Христоцентрично, не исключая трапезу.

В общении сложилась традиция «отсекать лишнее», поэтому праздные беседы единоверцы не ведут

Священники или старшие в общине, по имеющей место быть практике, могут в праздники или в обычные дни посещать прихожан, вести духовные беседы. Так что об общении прихожан единоверческих приходов можно сказать одно: оно есть. И это очень отрадно. Община здесь называется общиной не по букве, а по духу. Обсуждать, конечно, могут и обычные мирские вопросы, делиться новостями. Но, как правило, сложилась негласная традиция «отсекать лишнее», поэтому вести праздные беседы не по делу единоверцы не станут.

Тесное общение порождает и определенное нравственное воспитание своих членов не словом, а примером и совестью. Вести двойную жизнь тяжело, пусть даже в большом городе твоя жизнь не всегда на виду: общение на приходе и вне его, постоянное участие в богослужении делают свое дело. Существование общины запускает и процесс вовлечения в нее детей прихожан. Хорошим тоном для единоверцев считается привлечение детей к участию в богослужении. Детей уже в 7 лет могут поставить на клирос, просят помогать в алтаре. Дома, конечно же, они растут в русской культуре и перенимают пример родителей. Если при приходе существует воскресная школа, посещают ее. Но у единоверцев отсутствие образования на приходе может вполне компенсироваться домашним образованием.

Прошло уже около 30 лет с момента распада СССР и начала возрождения Единоверия. В последние годы приятной тенденцией становится возникновение уже коренных единоверческих семей. Женятся дети тех родителей, которые в 1990-е только пришли в старообрядный храм. Такие семьи не только идут по стопам родителей, оставаясь в единоверческих общинах, но и преумножают их опыт в христианском житии. Бывает и так, что единоверцы связывают себя узами брака с православными нового обряда, и здесь ситуация может сложиться по-разному, но в основном благодаря подобным союзам общины только пополняются.

Неукоснительное соблюдение церковного устава и дисциплины, строгость уклада, в первую очередь личного, высокий уровень христианского самосознания – всё это помогает единоверческим общинам выживать в наши дни. Консервативные взгляды и твердость убеждений христиан-единоверцев притягивают в старообрядные церкви людей, мыслящих так же, и это только укрепляет общины. Сегодня число единоверцев в России и за ее пределами постепенно растет, открываются новые приходы. Но во главе всей жизни общины лежит главный закон Божий – .

Троице-Введенская община.

История возникновения общины.

Разрешение на образование единоверческого прихода.

Первую московскую единоверческую общину составили 250 старообрядцев Рогожского кладбища. 12 ноября 1799 года они подали прошение о принятии их в Православную Церковь митрополиту Московскому Платону. Основой общины явились несколько богатых московских купцов во главе с Григорием Александровым.

Единоверцы сами предпочли избрать место для своей церкви на земле, принадлежавшей некоторым из единоверческих купцов. Оно находилось в Рогожской части Москвы, за Салтыковым мостом через реку Яузу. Место это в XVII веке принадлежало боярам Салтыковым. Во второй половине XVIII века его территория входила в состав большой усадьбы В. А. Репниной и практически не была застроена. В 1800 году участок будущей церкви был приобретён московскими купцами-единоверцами. Вероятно, приобретение ими участка именно в районе Лефортово было связано с тем, что уже в 1780-х годах в примыкавших к реке Яузе слободах – Семёновской, Рогожской и других, обосновались московские беглопоповцы. Сохранилось немало домов, принадлежавших купцам-старообрядцам в этих слободах. Поблизости находилась Покровская слобода, возникшая вокруг известной Монинской молельни, названной по фамилии купца Монина, одновременно с Рогожской и Преображенской слободами.

Избранное единоверцами для церкви место составляло собственность купцов – Григория Александрова, Дмитрия Ямщикова, Филиппа Шелапутина и Осипа Андреева. Для церкви единоверцы определили стоявший там готовый дом, выходивший фасадом на улицу. Они обратились к московскому митрополиту с просьбой освятить домовую церковь в этом столь удобном для них месте.

Благодаря покровительству митрополита Платона, церковь была открыта в выбранном доме и торжественно освящена 16 марта 1801 года в честь Введения во Храм Пресвятой Богородицы.

Назначение единоверческого священника.

При назначении священника к новой церкви митрополит Платон, согласно второму пункту положения о Единоверии, внял желанию самих единоверцев.

Их выбор пал на Иоанна Полубенского, священника московской церкви святого Николая Гастунского, хорошо известного и митрополиту своей учёностью и безукоризненным поведением. В 1807 году он был возведён в сан протопресвитера и прослужил в единоверческой церкви около двадцати пяти лет, скончавшись на покое в 1831 году.

Роль митрополита Платона в устроении общины.

Единоверцы по достоинству оценили московского архипастыря в жизни Единоверия. В своём поучении 11 ноября 1912 года, по случаю 100-летия со дня кончины митрополита Платона, настоятель Никольского единоверческого монастыря архимандрит Никанор так отозвался о его заслуге: «Впрочем, мало сказать, что Платон насадил в Москве и её губернии Единоверие, и через то дал достойный подражания пример другим, он полил и до известной степени возрастил его здесь, ибо обеспечил наших предков и первым храмом, разросшимся позднее в величественную Троицкую церковь, и даже кладбищем, где ныне наш Всехсвятский женский монастырь, приняв на себя при этом множество забот и испытав не меньше требований и обид».

Деятельность общины в XIX — начале XX века.

Постройка храмов.

Таким образом, первый единоверческий храм в Москве был устроен в деревянном доме. Вскоре появилась необходимость в создании нового, более обширного храма. В 1807 году состоялся подряд на строительство каменной церкви между прихожанами и подрядчиком-крестьянином села Вершилова Нижегородской губернии Е. А. Блиновым. Подрядчик обязался выстроить каменную церковь и колокольню в течении двух лет. В том же году, по получении разрешения от московского военного генерал-губернатора, церковь была выложена «по плану и фасаду от земли 15 аршин». Построение храма планировалось завершить к 1 сентября 1808 года. Однако он был окончен лишь в 1819 году, причём строился на собственные средства и усердием купцов Александровых. Храм был освящён в честь Святой Живоночальной Троицы при Московском митрополите Серафиме (Глаголевском). Величественный пятикупольный, с пристроенной к нему трехъярусной колокольней, он заметно выделялся среди всех существовавших когда-либо в России единоверческих церквей своим богатым украшением и дивной внутренней росписью, выполненной в греческом стиле. Этот храм был неотапливаемым, поэтому богослужения в нём совершались лишь в летнее время.

В 1821 году владения единоверцев вокруг храма значительно увеличились, и в 1822 году было начато строительство другой, тёплой каменной церкви, которое завершилось в 1825 году. Церковь была освящена в 1826 году в честь Введения во Храм Пресвятой Богородицы. Первоначальная деревянная церковь была сломана (сгорела) в предыдущем 1825 году. Новый пятиглавый храм в некотором отношении напоминает Троицкий, но он меньше по объёму. Во второй половине XIX века к этому храму был пристроен с западной стороны каменный притвор с крыльцом, который заметно нарушал прежнюю симметричность церкви.

Единоверческая типография.

Указ об учреждении типографии при московской единоверческой церкви вышел 12 января 1820 года. Синод утвердил двух надзирателей над типографией – настоятеля Спасо-Андроникова монастыря архимандрита Гермогена и единоверческого протопресвитера Иоанна Полубенского.

Создана типография была на иждивение богатых прихожан Троицкого храма, преимущественно церковного старосты М. Б. Сарачева, которые, в основном, и стали её попечителями. С тех пор московская единоверческая типография стала основным источником снабжения единоверцев книгами, схожими со старопечатными.

Издательская деятельность единоверческой типографии была поставлена достаточно широко — были изданы все необходимые богослужебные книги, а в дальнейшем стали печататься книги не богослужебного характера – «четьи» книги. Тираж был для того времени немалый. Из отчётов обер-прокуроров Святейшего Синода видно количество книг, выходивших из московской единоверческой типографии. Так, в 1849 году было выпущено 7 200 экземпляров книг; в 1850 году – 3 600 экземпляров Псалтыри; в 1852 году напечатано 3 600 экземпляров богослужебных книг; в 1880 году 12 800 книг. Эти книги в роскошных переплётах из кожи с тиснением «под XVII век» до сих пор во множестве встречаются в Москве и провинции.

Единоверческая типография приносила Троицкой единоверческой церкви доход ежегодно 30-40 тысяч рублей. Но помимо этого, типография наносила общине немалый урон во внутриобщинном устроении.

По свидетельству современника, старосты Успенской единоверческой церкви на Преображенском кладбище Сорокина, от этой типографии под действием попечителей, богатых купцов, имевших огромное влияние в сердце единоверцев и способных оказывать своё давление при решении многих вопросов в Единоверии, было множество проблем. «Всегда происходили между прихожанами распри, неудовольствия, тяжбы и разделения самого Троицкого прихода на партии, а с Троицкими священнослужителями и даже с митрополитом Московским Иннокентием пререкания и тяжбы. И всё это из-за типографии и из-за приобретаемых ею барышей, находящихся в бесконтрольном управлении попечителей… По причине таких всегдашних смут и тяжб Троицких прихожан, блаженной памяти, московский митрополит говаривал, что ему легче управлять всей московской епархией, нежели одним Троицким приходом и находившейся у них типографией, тем более, что попечители типографии интриговали и вмешивались во все дела прочих московских единоверческих церквей и монастырей».

Доходы типографии сильно пошатнулись после 1905 года, когда у старообрядцев появилась собственная типография.

Типография единоверческая действовала вплоть до 1917 года и размещалась в двухэтажном здании (первый этаж – каменный, второй – деревянный), построенном в 1820 году (по всей видимости, это здание не сохранилось).

Значение Троице-Введенской общины в жизни Единоверия.

Троицкая церковь была главным единоверческим храмом в Москве. Часто, но не всегда, её настоятель являлся одновременно благочинным единоверческих церквей города Москвы.

Здесь происходили все сколько-нибудь значительные собрания московских единоверцев. Например, здесь 8 сентября 1840 года, митрополит Московской Филарет, перед заложением церкви Всех Святых на единоверческом кладбище, обратился ко всему собранию московских единоверцев со словом поучения, призывающим единоверных братьев к истинному единству в Духе Православной веры. Слово это проникнуто живым стремлением разрушить те преграды, которые мешали единоверцам почувствовать себя внутри лона Православной Церкви. «Едино должно быть у меня и у вас желание, да обрящемся точно друг другу единоверцы, по вере истинной, православной, чистой, непорочной, от Господа Спасителя чрез святых апостолов и богоносных отцев преданной, и непрерывным и неизменным преданием и до нас достигшей», — поучал слушателей святитель Филарет.

Особо замечательное событие произошло в Троицкой церкви 23 июня 1865 года, когда при собрании множества единоверцев и старообрядцев викарий Московской епархии епископ Дмитровский Леонид (Краснопевков) совершил чин присоединения к Православию пришедших из раскола представителей старообрядческой, так называемой австрийской, лжеиерархии – иноков Пафнутия, Иоасафа, Филарета и Мельхиседека.

Присоединение к Православной Церкви столь известных в расколе лиц произвело тогда огромное впечатление на многих собравшихся в храме старообрядцев-поповцев и подтолкнуло их к скорейшему обращению к истинной Церкви.

Столетие Единоверия.

В 1900 году, 27 октября, был торжественно отпразднован в Москве 100-летний юбилей со дня учреждения Единоверия. Основные торжества происходили при Троицком единоверческом храме. С самого утра множество народа, собравшегося со всех концов Москвы, стало переполнять обширный летний храм. Внутри храма весь пол был устлан дорогими коврами. Перед иконами горели пудовые свечи, все паникадила в храме были зажжены. На правом клиросе находился хор певчих Троицкой церкви, а на левом – хор из любителей, служащих при единоверческой типографии.

В девять часов утра, при торжественном звоне, в храм прибыл митрополит московский Владимир (Богоявленский), которого встречало духовенство всех московских единоверческих церквей во главе со своим благочинным священником Иоанном Звездинским. Литургия совершалась по единоверческому чину. Митрополит Владимир давал возгласы по старопечатному служебнику, крестился и благословлял по чину, принятому у единоверцев. Перед малым входом настоятель Троицкого храма священник Иоанн Звездинский был возведён в сан протоиерея. Песнопения литургии стройно исполнялись демественным распевом, а Херувимская песнь — знаменным распевом.

За службой присутствовали представитель московского градоначальства и немало представителей именитого купечества, как из Москвы, так и из других городов России. После Литургии был отслужен благодарственный молебен, в котором помимо святейшего Владимира и духовенства, совершавшего Литургию, принимали участие и другие гости, в числе которых находились епископ Можайский Парфений (Левицкий) и ректор Московской Духовной Семинарии архимандрит Трифон (Туркестанов). После многолетия была пропета вечная память императору Павлу I и митрополиту Платону.

Митрополиту Владимиру была подарена драгоценная икона Святой Троицы, в дорогой золотой ризе с эмалью. По окончании молебна митрополит долго благословлял богомольцев – прихожан храма.

В этот день в Троицком храме митрополитом Владимиром было прочитано специальное послание Святейшего Синода от 26 октября 1900 года, которое, по воспоминании о событиях, положивших начало Единоверию, заканчивалось следующими словами: «Так совершилось единение с Церковью глаголемых старообрядцев. И благодарение Богу! Путём сим вошли в ограду Православной Церкви многие, находящиеся вне её, стали возлюбленными чадами её о Господе, сынами света и послушания, открыв себе через единение с Церковью и принятие благодатных её таинств, наипаче же святейшего таинства Тела и Крови Христовых, путь и наследие жизни вечной во Христе Иисусе, Господе нашем».

Ежегодно в Троицкой церкви накануне этого дня совершалась заупокойная вечерня, а в самый день – торжественное праздничное богослужение.

В следующем, 1901 году отмечалось 100-летие существования Введенского храма. 18 марта, в воскресенье, было совершено торжественное богослужение епископом Можайским Парфением (Левицким) с собором единоверческого духовенства и при стечении московских единоверцев.

Московский единоверческий съезд.

19 июня 1909 года состоялось общее собрание московских единоверцев, которое поддержало возникшее желание провести единоверческий съезд для решения назревших проблем и поручило Совету возбудить ходатайство о разрешении провести такой съезд в Москве.

9 сентября того же года было получено синодальное разрешение, и 25 октября единоверческий епархиальный съезд открылся торжественным богослужением в Троицком единоверческом храме. Чин совершил по старинному патриаршему чиновнику епископ Серпуховской Анастасий (Грибановский).

Сам съезд проходил в зале столовой в богадельне до 29 октября. Председателем съезда являлся епископ Анастасий, а одним из товарищей председателя был избран староста Троицкой церкви Я. М. Пашков.

На съезде было замечено, что из всех московских единоверческих церквей более правильное течение приходской жизни совершается только при Троицкой единоверческой церкви. Здесь очень часто бывают общие собрания прихожан, которые и ведают всей приходской жизнью. Имеется Совет и попечители различных учреждений, они и проводят в жизнь постановления общих собраний. Есть, хотя не полные, правила, дополняемые обычаями и многолетней практикой. Другие же московские приходы всё это утратили.

Таким образом, община Троицкой единоверческой церкви была поставлена в пример другим единоверческим церквам, как образец прихода с правильным устроением приходской жизни.

Во время обсуждений на съезде была создана особая комиссия для разработки отдельных вопросов, и в эту комиссию целиком вошёл Совет при Троицкой церкви во главе с настоятелем протоиереем Григорием Шлеевым.

Троицкий единоверческий храм за время существования в нём Единоверия не раз принимал почётных гостей, желавших поближе познакомиться с таким явлением в Церкви, как Единоверие. Например, в 1913 году посетивший Москву Антиохийский патриарх «со слезами молился в Троицком храме».

В 1880 году в Троицком храме проходил практику и был обучен священническому служению единоверческий священник Иван Васильев, рукоположенный для единоверческой общины в селении Майнос в Турции, по просьбе Константинопольского патриарха, а в 1901 году – священник Иоанн Игнатов для той же общины.

Другие заведения при Троицкой единоверческой общине .

Богадельня .

Впервые богадельня при общине упоминается в 1822 году. С 1839 года она размещалась в каменном двухэтажном здании к северу от Троицкой церкви. В ней окормлялись около ста мужчин и женщин. В 1880-х годах к зданию богадельни была приделана значительная пристройка. В ней проходили собрания единоверцев и единоверческий съезд в 1909 году.

Церковно-приходское училище.

Единоверческая церковно-приходская школа при Троицкой единоверческой общине начала своё существование предположительно около 1855 года, когда московский святитель Филарет составил для этой школы особые правила, хотя не исключено и более раннее её происхождение.

Известны некоторые из этих правил святителя Филарета:

Оказывающим успехи в церковном чтении полезно в праздничные дни давать в церкви место на клиросе и давать им читать и петь, «дабы очевидность успехов их служила к утешению родителей и в поощрение прочих к учению».

Обучение производить по книгам старопечатным или изданным в единоверческой типографии. Если между учащимися будут дети старообрядцев, то учителя должны «употребить особенное внимание, чтобы не смущать их неблаговременными обличениями раскола, но при мирном и кротком с ними обхождении внушать им уважение к общим правилам Единоверческой церкви и её учению».

При начале и окончании учения в молитве и во всём соблюдать чин и обычай церкви Единоверческой, при каждом полугодовом осмотре церквей благочинным, ему предоставлять именной список обучающихся детей с показаниями: «с какого времени учатся, сколько успели и какими усматриваются в поведении».

Список этот затем предоставляется епархиальному архиерею. Правила эти хранились в единоверческом училище.

Церковно-приходская школа, а затем училище для детей обоего пола, среди которых зачастую оказывались и дети старообрядцев-поповцев, находилась на втором этаже каменного здания, построенного в 1830 году. А в 1912 году по прошению церковного старосты и попечителя училища Я. М. Пашкова было начато строительство нового здания школы по проекту архитектора А. Стеменского.

Известно число учащихся детей в 1915 году: 34 мальчика и 40 девочек. Законоучителем училища являлся, как правило, настоятель Троицкой церкви. Имелись также по штату особые учителя-единоверцы. На своё содержание училище получало 1500 рублей от единоверческой типографии.

На московском единоверческом съезде в 1909 году училище было признано лучшим среди единоверческих. И правила, преподанные ему митрополитом Московским Филаретом, рекомендовались для применения в других подобных учебных заведениях.

В штате Троицкого единоверческого прихода состояли два священника, два диакона, два псаломщика и просфорница. Кроме них в клировых ведомостях значились учителя церковно-приходского училища. По клировой ведомости за 1915 год можно иметь представление о доходах и капитале Троицкой общины. Кружечных доходов значилось 698 рублей в год. Имелся неприкосновенный капитал суммой в 73 646 рублей, составившийся из вкладов разных лиц, внесённых в пользу причта за вечное поминовение самих вкладчиков и их сродников. С этого капитала члены причта получали проценты – всего в 1915 году – 2 910 рублей. 50 коп. Так же на содержание притча полагалось ежегодно 600 рублей земельных денег с земли, которой у прихода имелось 7 128 десятин.

Священно- и церковнослужители проживали в готовых квартирах в церковных домах, пользуясь отоплением и освещением. Они также получали вспомоществование от единоверческой типографии 1500 рублей в год и, сверх того, жалованье, которое давалось им по должности типографских корректоров.

Троицкая община располагала капиталом около 161 тысячи рублей, размещённых в Государственном Банке. Расписки хранились у церковного старосты. Основными жертвователями на храм были богатые купцы-единоверцы, которые являлись главными прихожанами храма. Они принимали деятельное участие в распределении вложенных средств, активно влияли на весь ход церковно-приходской жизни. Всего прихожанами Троицкого храма числилось 520 человек (189 мужчин и 331 женщина) из разных мест Москвы. Большинство прихожан составляли купцы, а также городские мещане и крестьяне. Из особо известных представителей московского купечества, бывших прихожанами храма, можно назвать Григория Александрова (он первый подписался под прошением московских старообрядцев митрополиту Платону о присоединении к Православной Церкви) и членов московского купеческого семейства Шелапутиных, известных своей благотворительной деятельностью. На земле одного из них (Филиппа Шелапутина), так же как и на земле Григория Александрова и других, возникла первая Введенская церковь.

Из церковных старост известны М. Б. Сарачев (в 20-х годах XIX столетия), И. М. Мешков (в 80-х годах XIX столетия) и П. М. Пашков (в 10-е годы XX века). Последний активно участвовал в проведении московского единоверческого съезда в 1909 году.

Описи церковного имущества велись с 1836 года, копии с метрических книг с 1801 года, исповедные расписки – с 1814 года.

Кроме того, в приходской совет Троицкой единоверческой церкви в начале XX века входил брат епископа Андрея (Ухтомского) Алексей Алексеевич Ухтомский.

Единоверческие храмы после закрытия общины .

После октябрьской революции 1917 года единоверческая община разделила судьбу большинства православных общин города Москвы. Прихожан, особенно из купеческой среды, стало значительно меньше. Однако службы в обоих храмах продолжались вплоть до начала 30-х годов XX века. Они прекратились в 1931 году, когда единоверческая община была изгнана из храмов, и началось их частичное разрушение. Наиболее ценные иконы из Троицкого храма были изъяты и впоследствии переданы в Государственную Третьяковскую галерею. До 1966 года в Троицкой церкви, разделённой внутри перекрытиями на три этажа, размещались жилые квартиры, а во Введенской церкви – различные службы, вплоть до медвытрезвителя. С 1966 года здания обоих храмов принадлежали Всесоюзному НИИ оптико-физических измерений (а в 1990 году – институту проблем информатики АН СССР – ИПИАН). Вскоре началась крайне медленная их реставрация. Оба храма были поставлены на государственную охрану под одним охранным номером – 445.

В 1992 году оба храма были возвращены Церкви, и при них была образована православная не единоверческая община. В июне 1992 года возобновились богослужения в Введенской церкви.

Здание бывшей богадельни, к которому пристроены два верхних этажа, занимает Отдел Внутренних Дел муниципального округа «Лефортово». Ему же принадлежало двухэтажное здание, расположенное к западу от Троицкой церкви и занимаемое прежде священнослужителями прихода. Теперь это здание принадлежит Московской Патриархии, там располагается оптовый книжный магазин Сретенского монастыря.

Двухэтажное здание к востоку от Введенской церкви занимал Экспериментальный театральный центр «Круг». Возможно, прежде в нем размещалось единоверческое училище. В настоящий момент здание принадлежит церкви и является церковно-приходским домом современной православной общины. Там проходят катехизаторские беседы, а в трапезной накрываются застолья по большим праздникам.

Вокруг территории храмового комплекса сохранилась решётчатая ограда XIX в.

Архитектура и убранство храмов .

Троицкая единоверческая церковь.

Все исследователи сходятся во мнении, что Троицкая церковь была выстроена в 1819 году. Облик имеет аналогичный с церковью Сергия Радонежского в Рогожской слободе. Значительный по размерам центральный объём церкви завершён купольной ротондой с четырьмя большими барабанами. С запада к центральному объёму примыкает небольшая трапезная и трехъярусная колокольня. Храм имеет ступенчатые крыльца по бокам. Здание построено из кирпича, на известковом растворе. Архитектурные детали были выполнены из белого камня. Церковь была снаружи оштукатурена и покрыта железом, окрашенным в зелёный цвет. Длина церкви, считая колокольню, — 47 метров, ширина – 23,5 метра, высота до верха карниза – 19 метров. Имелось двадцать два больших окна с железными рамами и шесть маленьких на главе; три железных внешних и три дубовых внутренних двусторонних двери. Высота колокольни до верхнего карниза – 42,4 метра.

Интерьер храма поражал своим благолепием. Роспись альфреско была выполнена в греческом иконописном стиле. Иконостас состоял из икон, написанных в древнем стиле, по рисункам Строгановских иконописцев. В храме находилось немало древних икон, сохраняемых единоверцами. Из них сохранился образ святого апостола и Евангелиста Иоанна Богослова на острове Патмос с житием, школы Дионисия, начала XVI века. С 1931 года по 1933 год икона находилась в музейном фонде Московского отдела народного образования, оттуда была передана в Государственную Третьяковскую Галерею и раскрыта в 1954 году. Икона на липовой доске, дублированной. Использованы паволока, левкас, яичная темпера. Размер: 132 х 98 см.

После закрытия храма в 1931 году у него была сломана главка колокольни с крестом и снята обшивка с куполов, возможно, для добычи позолоты. При приспособлении здания под жильё фасады и интерьер искажены: пробиты новые окна, устроены два межэтажных перекрытия, сделаны дополнительные лестницы. Завершения церкви в процессе эксплуатации пришли в ветхое состояние; главы и кресты малых боковых барабанов утрачены, от центральной главы остался только деформированный металлический каркас – куравцы. Долгое время купола храма, стоящего на высокой, издалека видной в округе горке над Яузой зияли скелетом каркаса.

С 1966 года стали вестись реставрационные работы по храму. В 1970 году начались проектно-изыскные работы, выполнили архитектурные обмеры планов здания. К 1984 году были восстановлены луковичные главы и кресты на главном куполе и на двух боковых. Остальное здание церкви пребывало в густых лесах, которые были сняты в начале 90-х годов после восстановления двух других малых куполов церкви и купола колокольни. В настоящее время здание Троицкой церкви принадлежит православной общине, но службы там ведутся.

Введенская единоверческая церковь.

Построена в 1825 году как отапливаемая, зимняя церковь, в стиле ампир. Хороший образец архитектуры позднего московского классицизма. Четверик здания церкви завершён пятиглавием, а с севера и юга входы оформлены картинами тосканского ордера. Храм в некотором отношении напоминает Троицкий, только меньший по объёму. Введенская церковь имела полную симметричность плана – отсутствие колокольни и аналогичные полукружия алтарной апсиды и притвора с востока и запада. Эта симметричность была нарушена во второй половине XIX века, в связи с пристройкой с запада нового притвора и крыльца. Архитектурный декор притвора и крыльца повторяют декоративное убранство основного объема храма. Церковь была снаружи отштукатурена, крыша покрыта железом и окрашена в зелёный цвет. Длина церкви – 38 метров, наибольшая ширина – 19 метров, высота до верха карниза – 15 метров. В церкви шестнадцать больших окон с двойными дубовыми рамами и три наружных двухстворчатых двери художественной работы.

Внутри храм был расписан художественной живописью в греческом стиле и отличался, подобно Троицкой церкви, своим богатством прекрасных старинных икон. Среди них выделялся образ Похвалы Богородицы, с изображением Господа Саваофа, Духа Святого в виде голубя и Богоматери с Богомладенцем, восседающей на троне и окружённой пророками. Икона эта была написана царскими иконописцами во главе с Иваном Владимировым и Фёдором Козловым в 1643 году. Икона Похвалы Пресвятой Богородицы находилась в иконостасе и представляла собой соединение в одной нескольких икон четвёртого яруса – случай, редко встречающийся в иконографии. Кроме этой иконы, в притворе находилась древняя икона Благовещения Пресвятой Богородицы у кладезя.

В 1931 году службы в Введенской церкви прекратились, были сломаны главы с барабанами, а интерьер уничтожен. В настоящее время храм восстановлен и принадлежит православной общине, в нём совершаются богослужения.

Троице-Введенская единоверческая община являлась центром не только московского, но и всего русского Единоверия. Не многое изменилось и после открытия Никольского единоверческого монастыря в Москве. На Троицкий приход по-прежнему продолжали смотреть как на образец для подражания, как на первый единоверческий храм в Москве. Этому немало способствовали именитые прихожане церкви и имеющаяся типография, снабжавшая книгами всех российских единоверцев. Весьма строгим был уклад богослужебной жизни храма, что поднимало его авторитет среди единоверческих церквей. Славился он и своим «дивным звездинским и шлеевским пением», исполнявшимся прекрасным хором и исчезнувшим после октябрьской революции 1917 года. Вызывали восхищение, и не только среди единоверцев, сами храмы с их необыкновенной росписью, богатством древних икон и утварью. Троицкая община, возникнув на пороге XIX столетия, просуществовала до 1931 года, когда храмы были отняты, и последние прихожане перешли в Никольский единоверческий храм на Рогожском кладбище. Все сколько-нибудь значительные события в жизни московского Единоверия связаны с Троице-Введенской общиной.

Единоверие . 1 Идея условного единения «старообрядцев» с церковью, первое ее осуществление и правила «единоверия. – Единоверие есть условное единение старообрядцев с православною церковью: во имя союза с церковью «старообрядцы» принимают от нее законное священство, церковь же дозволяет им содержать «старые» обряды и книги. Как единение, единоверие не составляет чего-либо отдельно самостоятельного от православной церкви, как единение условное, в силу которого у единоверцев есть свои отличия, оно имеет несущественную обособленность. Возможность такого единения признавалась и ранее официального осуществления его. Первый, фактически осуществивший мысль о единоверии, был известный своими трудами в борьбе с расколом, Никифор Феотокий, тогда архиепископ славенский, и именно по просьбе старообрядцев селения Знаменки Елизаветградского уезда, выходцев из Молдавии. Вместе с прошением они представили Никифору свое исповедание веры, в котором «от всего сердца и от всей души отрицались всех раскольнических толков и признавали греческую церковь истинною, вселенскою, кафолическою и апостольскою церковью, все ее , таинства и обряды – согласными слову Божию, преданиям святых апостол и седми вселенских соборов, и находящихся вне греко-российской церкви – заблуждающимися». В устных объяснениях они добавляли, что сохранения им старых обрядов и книг просят только «ради немощнейших и недостаточно рассудительных». Приняв все это во внимание и основываясь на церковном учении об обряде, а также имея в виду, что сказано о старых обрядах и книгах в изданном от лица Св. Синода «Увещании», преосв. Никифор без колебания признал справедливым удовлетворить просителей. Присоединение раскольников к церкви совершил, согласно установленному чинопоследованию, нарочно посланный для этого Никифором елизаветградский священник Димитрий Смолодович, муж ученый и почтенный, по отзыву преосвященного. Спустя несколько времени, он же, по благословенно преосвященного, освятил место для построения церкви в Знаменке. Построение церкви совершилось очень быстро. Освятил ее сам архиепископ Никифор. Но когда пр. Никифор донес об этих своих распоряжениях в Синод, то в Синоде они были встречены с недоумением, и только из опасения могущих возникнуть волнений среди старообрядцев не были отменены, будучи преданы молчанию. Смущен и огорчен. был преосвященный Никифор, когда узнал об этом. Он готов был подчиниться решению высшего церковного правительства, но в то же время считал необходимым подробно сказать и о тех основаниях, которыми руководился в своих распоряжениях. Он изложил их в особом «Повествовании о обращении раскольников с. Знаменки», которое, при письмах 18 декабря J781 г., препроводил к Новгородскому архиепископу Гавриилу, прося представить в Синод, и к главному начальнику новороссийского края князю Потемкину. Неизвестно, повлияли ли эти доводы Никифора на членов Синода, но чрез несколько лет мы встречаемся с единоверием, уже как с официальным учреждением.

В 1793 году московские поповцы составили подробные условия, на которых они желали бы получить правильное священство. Условия эти были высказаны в 16 пунктах. С замечаниями московского митр. Платона условия были утверждены (1800 г., окт. 27) императором Павлом I. Желая способствовать изменению взгляда вступающих в общение с церковью на обряды и букву книг, приобретенного ими в расколе, и показать, что раскольники ложно обвиняют церковь в ересях, Платон назвал «согласников» единоверцами.

В правилах единоверия взаимоотношение последнего к православно выражено так, что, с одной стороны, требуется единение единоверия с церковью, с другой – допускается некоторая его обособленность. Единение указывается более обще – в §§: 1 – о том, чтобы вступающий в единоверие был разрешаем церковью от клятвы, тяготеющей над расколом, и 16 – о том, чтобы за содержание разных обрядов и книг не было «хулы ни с единыя стороны», – частнее а) в §§ 2, 6 и 12, из которых первым дозволяется единоверцам получать священников от епархиального архиерея и по его «рассуждению», а двумя последними единоверческие священники с их паствами подчиняются вообще ведению епархиального архиерея по суду и по всем духовным делам, б) в §§ 10, 7 и 14, из которых по первому – таинства православной церкви приемлются единоверческими священниками «в действительной их силе», по второму – св. миро ими получается от епархиального архиерея, по третьему – при смешанных браках венчание происходит по согласию брачующихся, или в греко-российском храме, или же в единоверческом. Обособленность выразилась в требованиях относительно обрядовой церковной стороны и способа духовного управления: а) чтобы хиротонисать священнослужителей (2 §), службу в единоверческих храмах совершать (3 §), а также освящать церкви и антиминсы (4 §) по старопечатным книгам, чтобы единоверческих священников не требовать «к соборным молениям» (5 §), б) чтобы в священники для единоверцев поставлять но «избранию» прихожан (2 §), чтобы преосвященному чинить разбирательство по делам единоверцев, где не требуется следствия, чрез единоверческих священников, минуя консисторию (6 §). Старообрядцы просили больше этого. В этом отношении достойны замечания §§ 5 и 11 их прошения. В 5 §, между прочим, высказывалось, чтобы не было возбраняемо присоединение к единоверию «издавна удалившихся» от сообщества церкви греко-российской; такое требование митр. Платон ограничил позволением присоединяться к единоверию только тем из незаписных раскольников, которые, по исследованию епископа, никогда в православную церковь не ходили и таинств ее не принимали. В 11 § старообрядцы просили не возбранять сынам греко-российской церкви приобщаться св. таин у единоверческого священника, а единоверцам – у священников православных; первое требование митр. Платон ограничил «крайнею нуждою» – если бы «в смертном случае» не нашлось православного священника и церкви. В том и другом случае митр. Платон желал предупредить переход православных в единоверие. В таком переходе он видел несоответствие цели единоверия. «Церковь, писал он, яко мать сердобольная, не видя в обращении отторгшихся от нее великого успеха, рассудила за благо учинить некоторое таковым, в неведении погрешающим, снисхождение», чрез учреждение единоверия, – «следуя примеру апостольскому, иже немощным бысть, яко немощен, но с тем, да немощных приобрящет, – и дабы возыметь благую надежду, что таковые со временем Богом просветятся и ни в чем в неразнствующее с церковию приидут согласие». Говоря иначе: единоверие было допущено для (обращения) раскольников, но не для православных. Официальное же, в виде общего правила, дозволение переходить православным в единоверие в то время послужило бы, кроме того, по мысли митр. Платона, «соблазном для правоверных», ибо раскол, как власть стала разрешать употребление старых обрядов и книг, злостно, хотя и несправедливо, заговорил, что «аки бы св. церковь свое прегрешение и его истину познала». В том же 5 § старообрядцы выражали просьбу о том, чтобы им иметь право не допускать в свои храмы «знаменующих себя тремя перстами, бреющих бороды и имеющих другие обычаи», несогласные с их обыкновениями, кроме высочайших особ; такое желание, свидетельствуя о предубеждении просителей против православных обрядов, противоречило понятию единоверия вообще и в частности 16 § правил его; поэтому это условие было ограничено, по крайней мере, тем, что исполнение его поставлено в зависимость от благорассуждения единоверческих священников, с наставлением епископа. По тем же побуждениям желание просителей, чтобы единоверческим священникам исповедоваться только у единоверческих (8 §) и чтобы архиереи благословляли их, как и всех единоверцев, двуперстно (9 §), было оговорено так: «сие предоставить благоразумно и совести» исповедывающегося и благословляющего, однако «предохраняя других от соблазна». Особое место занимает 15 § правил, который гласит, что единоверческие священники во всех служениях должны приносить моление о царствующем доме по данной Св. Синодом форме. Его происхождение обусловливалось 3 § тех же правил и Высочайшим рескриптом 12 июля 1799 года. Согласно старопечатным книгам, употребление которых дозволено 3 § правил единоверия, на великом выходе не бывает возношения имени императора и его августейшего дома, между тем в упомянутом рескрипте сие «возношение» признано было за conditio sine qua non. Следовательно, единоверцы необходимо должны были принять синодальную форму «возношения».

В первые же годы по утверждению правил единоверия образовались единоверческие приходы в Москве (1801 г.), Калуге (1802 г.), Екатеринбурге (1805 г.), Костромской епархии (1804 г.) и др. Так как для отправления богослужения в единоверческих церквах требовались книги, сходные со старопечатными, то правительство озаботилось учреждением особой типографии.

2 . Единоверие в XIX веке: черты внутреннего состояния единоверия и внешние его успехи. – В наследие от предшествующего периода осталось неправильное понимание единоверия. Злостные, хотя и несправедливые, нападения на единоверие начались, как и следовало ожидать, со стороны раскольников и состояли в следующем. Единоверие будто бы «имеет две личины», будто бы «хромает на обе ноги»: «оно хвалит старину», поелику «чин древности хранит», и в то же время «содержит новины, приемля тайны все от них», даже находится в иерархической зависимости от той церкви, которая «прежния церковныя установления признает» состоящими под «неразрешимой клятвой» и жестоко похуляет их, считает себя находящимся в «единении» и «согласии» с церковью и, однако ж, этой церкви сынов не принимает «на моление». Очевидно, такие возражения против единоверия основывались на раскольническом взгляде на обряд, на неправильном понимали клятвы соборной, на усвоении жестокословным порицаниям недолжного смысла и значения и, наконец, на недоразумении относительно того, что нельзя ставить в вину единоверию таких встречающихся среди мнимых единоверцев фактов, которые по идее единоверия признаются «предосудительными». Тем не менее, эти возражения служили для раскольников поводом желать «иных условий». Под видом «сближения с церковью» они «хотели сохранить раскол, дав ему почетное имя», и в таком замаскированном виде неоднократно входили к правительству с прошениями. Само собою понятно, прошения эти успеха не имели, но раскольнические чаяния в известной мере отразились и на понятиях некоторых единоверцев. Были и есть единоверцы неискренние, раскольничествующие. Эта неискренность выражалась, в разных местах, в разных фактах. Одни единоверцы, например, не хотели именовать государя «благочестивейшим» и молиться за его дом, другие отказывали архиерею в принятии его в свой храм, третьи принимали даваемых им священников под «исправу», четвертые, наконец, «заявляли себя пропагандою не среди раскола, как бы следовало ожидать, а среди православных», и не только живых, но и умерших. В начале шестидесятых годов явились такие «единоверцы», которые покушались уничтожить самое имя «единоверия». Во главе партии стоял петербургский единоверческий священник Иван Верховский. Относительно единоверия Верховский рассуждал так: «платоновское единоверие безжизненно, бессмысленно, пусто, лживо»: следовательно, нужно иное единоверие, и не единоверие, а «соединенство святое и без упрека древне-православное», сущность которого состояла бы в том, что в нем не церковь принимала бы раскаявшихся раскольников, снисходительно дозволяя им отправлять службы по старым книгам, а сами раскольники, соглашаясь принять от церкви иерархию, делали бы ей снисхождение, как раскаявшейся и признавшей наконец спасительность совершения службы по старым книгам и при старых обрядах. Осуществление этой дикой мысли первоначально предполагалось достигнуть чрез снискание самостоятельной, независимой от православной иерархии. Был составлен проект «соединенства» или «всестарообрядчества», именно в таком виде: правила 1800 г. о «единоверческих церквах» уничтожить, равно как и самое имя «единоверие», и из единоверия, поповщины и беспоповщины составить одно всестарообрядчество; только трем лицам из сего всестарообрядчества приобресть епископское рукоположение от православных архиереев; чрез сих трех старообрядческих архиереев образовать отдельную иерархию, с патриархом и митрополитом во главе, с синодом при нем, с правом собирать соборы из духовенства и из мирян, попечителей церквей, иметь отношение к государю императору чрез своего старшего архиерея или чрез особо назначенное светское лицо; сношение с православным Синодом и духовенством пресечь; предоставить православным право переходить в «старообрядческую» церковь; лжеархиереев австрийского рукоположения по снисхождению признать действительными архиереями, с условием присоединения к новостарообрядческой церкви без права рукополагать далее... Верховский руководил делом не один, он имел деятельных помощников в лице купцов: московского И. Шестова, казанского А. Петрова и екатеринбургского Г. Казанцева. Последний расходился с компанией в том, что был решительно против признания «действительною» австрийской иерархии. Казанцев решился начать дело один, с единомышленными ему из екатеринбургских и вообще зауральских единоверцев. В 1864 г. были поданы две всеподданнейшие просьбы: от единоверцев западной Сибири об особой иерархии для единоверцев, по инициативе Казанцева, и от депутатов московских единоверцев – Аласина и Сорокина о сношении с восточными патриархами на предмет подтверждения последними данного Св. Синодом разрешения единоверцев от клятвы. Просьба московских единоверцев состоялась при Участии Московского митрополита Филарета. Он разъяснил московским единоверцам всю пагубность проекта Верховского и К°, дал совет составить в этом смысле всеподданнейшее прошение с решительным протестом против домогательства некоторых единоверцев получить особых епископов и сам просил обер-прокурора Св. Синода А. П. Ахматова «открыть просителям путь к подножию высочайшего престола». Депутаты были выслушаны императором милостиво и внимательно, прошение их было одобрено и принято. Зато на просьбу Казанцева последовал, конечно, отказ, с воспрещением на будущее время подавать подобный прошения. Верховский был рад, что ходатайство несогласного с ним Казанцева получило такой исход, но вместе с тем, конечно, был и огорчен, ибо должен был понять, что и «общий их труд кончен».

Выли и другого рода ходатайства со стороны единоверцев. Так, в течение двух лет, начиная с 1877 года, в Св. Синод поступило несколько прошений, сначала от единоверцев, съехавшихся из разных мест империи в Нижний Новгород на ярмарку, затем от прихожан московских единоверческих церквей, потом снова от собравшихся на нижегородской ярмарке, – прошений, в которых, ссылаясь на то, что правилами 1800 года единоверие поставлено в слишком «тесные рамки» и что это обстоятельство препятствует успешному влиянию единоверия на раскол и более «близкому» единению его с , единоверцы просили о пересмотре, исправлении и дополнении некоторых пунктов означенных правил, выражая при этом еще то желание, чтобы Св. Синод «нарочитым актом, в ясных и точных выражениях», раскрыл смысл клятв, положенных Московским собором 1667 года, и тем успокоил совесть всех ищущих союза с церковью в единоверии. Затем, в 1885 г. московские единоверцы обращались в Св. Синод с прошением об издании от имени Синода «изъяснения об истинном смысле и значении содержащихся в полемических противораскольнических сочинениях прежнего времени порицаниях на именуемые старые обряды». В основание своей просьбы единоверцы указывали на то. что такие «порицательные выражения, смущая единоверцев, препятствуют и обращению раскольников в лоно православной церкви на правилах единоверия».

Св. Синод, насколько это было согласно с достоинством церкви, отвечало правильным понятиям о православии и единоверии и могло способствовать успехам последним, всегда охотно внимал «нуждам» единоверцев. В этом отношении особенно важны следующие распоряжения Св. Синода. В 1881 г. было Высочайше утверждено определение Св. Синода о дополнении некоторых §§ правил единоверия по поводу вышеозначенных ходатайств 1877–1878 гг. Оно важно прежде всего общим понятием о единоверии. Хотя свои ходатайства единоверцы мотивировали желанием расширить влияние единоверия на раскол, но из заключающихся в их прошениях требований можно было усмотреть несоответствие последних означенной цели, ибо ими можно было достигнуть влияния единоверия на православие, а не на раскол. В предотвращение таких желаний Св. Синод «прежде всего нашел необходимым вновь выразить, как было уже изъяснено в ответах митрополита Платона на пункты 1800 года, что учреждение единоверческих церквей последовало по снисхождению православной церкви для облегчения отторгшимся от нее пути возвращения в лоно церкви». Хотя другою целью своих ходатайств единоверцы выставляли «более близкую связь единоверия с , – тем не менее предъявляли такие требования, в которых легко было видеть желание сближения не единоверия с православием, что было бы согласно с назначением единоверия, а православия с единоверием, что не одно и то же. Ввиду этого Св. Синод разъяснил, что «единоверие, исповедуя догматы христианской веры в духе и истине вселенского православия, однако, отправляет богослужение и церковные требы по книгам, не чуждым в словах и обрядностях некоторых погрешностей, с отступлением от общепринятого на всем православном Востоке церковного чина». Соответственно с этим, если Св. Синод и допустил дополнение некоторых правил единоверия, то, как выражено в определении, «с устранением всякого соблазна и недоумения и лишь в смысле вящего облегчения отщепенцам, упорствующим возвратиться в недра церкви путем единоверия». Именно дополнены следующие §§ правил: 5 – «разрешается присоединиться к единоверию тем из записанных православными, кои по надлежащем расследовании окажутся издавна, не менее пяти лет, уклоняющимися от исполнения таинств православной церкви, но не иначе, как с особого относительно каждого из таковых лиц разрешения епархиального преосвященного», 11 – «православные могут обращаться к единоверческим священникам для исполнения христианского долга исповеди и св. причащения лишь в особо уважительных случаях, с тем притом, чтобы подобное обращение отнюдь не служило поводом к перечислению православного в единоверие», для чего таковой православный «обязывается представить своему приходскому священнику полученное им от единоверческого свидетельство о бытии у исповеди и причастия» для внесения «соответствующей записи о сем в книгу приходской церкви», и 14 – «дозволяется детей, рожденных от браков православных с единоверцами, крестить в православной или единоверческой церкви, равно сподоблять и прочих св. таинств в церкви православной или в храме единоверческом». В изменении других §§, о которых просили единоверцы, Св. Синод отказал. 4 марта 1886 г. от имени Св. Синода было издано «Изъяснение» о порицаниях на именуемые старые обряды, как просили того московские единоверцы. Относительно «жестокословных порицаний» Св. Синод изъяснил, что «православная церковь признает» их «принадлежащими лично писателям полемических сочинений, которыми они произнесены по особенной ревности о защите православной церкви и содержимых ею обрядов от нестерпимо дерзких хулений на оные со стороны раскольнических писателей, сама же не разделяет и не подтверждаем сих» порицаний: если некоторые из этих сочинений были издаваемы и издаются с разрешения Св. Синода, то это «разрешение» касается «не в частности этих именно порицательных выражений, но общего содержания издаваемых сочинений, отличающихся высокими достоинствами» и не подлежащих каким-либо исправлениям потому, что «составляют исторические памятники письменности».

Независимо от препятствий, заключавшихся в неправильном понимании единоверия, успех последнего затрудняли и другие некоторые обстоятельства. Такую роль играли прежде всего те формальные условия, какими обставлено присоединение к единоверию. Выполнение их, признававшееся необходимым в тех видах, чтобы единоверческие священники не могли принимать в единоверие православных, сопровождалось нежелательными последствиями: будучи отяготительна для простолюдинов сама по себе, формальность затягивала время, которым раскольники всемерно пользовались, чтобы повлиять на ищущего единения с церковью; кроме того последний иногда наталкивался на таких лиц, которые требовали, чтобы он присоединялся не к единоверно, а к православию. Ввиду этого Св. Синод, в прежнее время секретными указами на имя некоторых преосвященных, ныне же общим ведением для всех, указал, чтобы дела о переходе раскольников в единоверие преосвященные «ведали непосредственно» сами, решали их «как можно скорее» и вообще «облегчали» бы таковой «переход». Затем, за неимением во многих местах чинопоследования на прием «приходящих от раскольников», пастыри церкви были поставляемы в затруднение, особенно при недоумениях со стороны «приходящих», и во всяком случае допускали разнообразие: одних присоединяли чрез исповедь и причастие, других чрез крещение и миропомазание, и кроме того имелась в виду требуемая 1 § платоновых правил «разрешительная» . Ввиду этого Св. Синод указал (1888 г.), чтобы присоединение старообрядцев к церкви «повсюду» совершалось по приложенному к книжке м. Платона «Увещание» чину, причем «над принимаемыми чрез миропомазание, – так должны быть принимаемы все рожденные и крещенные в расколе, – если они присоединяются на правах единоверия, таинство сие должно совершаться по старопечатному Требнику».

Характер внутренней жизни единоверия отчасти обусловливался чертами внешней истории его. Одни факты имели больше внешнего блеска, другие были богаче силою внутреннею. Факты, крупные совне, падают на царствование императора Николая I. Предпринятые тогда меры против раскола «приобрели единству церкви большое число единоверцев»: но официальным документам, единоверие ежегодно приобретало последователей тысячами и десятками тысяч; в 1851 году оно имело уже 179 церквей; единоверие тогда проникло на Преображенское и Рогожское кладбища, ему уступил место сам знаменитый Иргиз, несколько и других монастырей и скитов раскольнических также были обращены в обители единоверческие. Очевидно, раскол понес громадную утрату! Но была и обратная сторона дела. Она заключалась в фактах неискреннего присоединения к единоверно и в усилении пропаганды. Первое обнаружилось особенно в Москве, где на раскольников из купцов особенно повлиял закон о торговле раскольников только на временном праве; в последние дни декабря 1854 года, когда наступил последний срок внесения капиталов на новый год, раскольники толпами приходили записываться в единоверие, зато впоследствии, когда обстоятельства изменились, большая половина присоединившихся ушла опять в раскол. Второе имело место на Иргизе, где только ничтожная доля иргизских иноков приняла единоверие, все же остальные, оставшись верными расколу, целыми стаями побрели служить ему: «сия инвалидная команда пошла на пропаганду». Факты времени Александра II гораздо малочисленное, зато важнее по своему внутреннему значению.

Единоверие на Преображенском кладбище возникло в 1854 году. В марте этого года присоединилось к единоверию 63 человека из прихожан кладбища и тогда же новоприсоединенные вошли к митр. Филарету с прошением об обращении одной из часовен кладбища в единоверческую церковь. Просители не без основания заявляли, что с открытием церкви дело единоверия пойдет успешно. Митрополит немедленно сделал об этом в Синод донесение, на каковое столь же немедленно последовало высочайшее разрешение. Избрана была каменная часовня, находящаяся, отдельно от прочих зданий, среди двора мужской половины. «В благолепном виде» для нее устроен был иконостас, и 3 апреля церковь была освящена, во имя чудотворца Николая, самим митрополитом. Событие совершилось необычайное. Православный святитель торжественно был встречен там, откуда десятки лет всемерно поддерживалась вековая вражда к церкви! Богослужение совершалось в течение четырех часов и во всем его величии. Употреблен был древний, освященный при патр. Филарете, антиминс, а также древние напрестольные сосуды. Святитель облачен был в древний саккос митр. Макария, осенял народ древним крестом с мощами – вклад царя Михаила Феодоровича. Сослужили митрополиту священники единоверческих церквей. Пение было на оба клироса: на правом стояли облеченные в стихари клирики единоверческих церквей, на левом – единоверческие певчие из граждан. Народ переполнил храмы и окружал его отвне, были особы высших званий, граждане православные и из поповцев. Весть об этом событии весьма утешила государя императора. На донесении митрополита Филарета он собственноручно написал: «Слава Богу!» В том же году причту единоверческой, на Преображенском, церкви было назначено от казны жалованье. 19 декабря того же года на Преображенском была освящена другая церковь – Крестовоздвиженская, в 1857 году третья – Успенская; наконец, в 1866 году все мужское отделение кладбища было обращено в единоверческий монастырь.

В том же 1854 году единоверие проникло и на Рогожское кладбище, где во главе движения стоял здесь значительный прихожанин В. Сапелкин.

Единоверие на Иргизе введено было несколько ранее. Нижне-Воскресенский монастырь был обращен в единоверческий в 1829 году при саратовских губернаторе князе Голицыне и преосвященном Моисее. Инициатива принадлежала губернатору. В 1828 г. он представил в министерство внутренних дел «доклад» о постепенном уничтожении иргизских монастырей, как таких мест, в которых «совершаются разные непотребства». Так как из Петербурга уведомили, что, вследствие такого же отзыва об этих монастырях ревизовавшего саратовское удельное имение чиновника, вверху уже обратили серьезное внимание на Иргиз, то князь лично поехал в Нижний монастырь с предложением принять единоверие и ему удалось получить в этом подписку. Освящение двух монастырских церквей происходило в октябре 1829 года, для обеих были выданы архиереем древние антиминсы. Торжество прошло тихо, без всяких беспорядков со стороны раскольников. Чрез несколько лет переданы были в православное ведомство и остальные иргизские монастыри, в 1837 году – средние: мужской Никольский и женский Успенский; в 1841 году верхние: мужской Преображенский и женский Покровский, первые в губернаторство Степанова, вторые – Фадеева, при саратовском преосвященном Иакове, известном своею миссионерскою деятельностью. Передача состоялась по желанию и воле государя императора. В 1841 году дело обошлось благополучно. Совершенно секретно, сначала в монастырь мужской, потом в женский, явились власти с духовенством, губернатор прочитал Высочайшее повеление, духовенство отслужило молебен и окропило часовню св. водой. Иноки и инокини приняли Высочайшее повеление, по крайней мере наружно, «с покорностию», но принять единоверие не согласились и потому должны были удалиться из монастырей. При обращении Средне-Никольского монастыря раскольники оказали сопротивление, так что целых две недели, начиная с 8 февраля, духовенство, десятки чиновников при сотнях понятых, сам, наконец, губернатор, не могли привести в исполнение высочайшую волю, и только 13-го марта, уже после того, как последовало Высочайшее повеление немедленно покончить с «происшествием», оно действительно было окончено...

Кроме иргизских, были обращены в единоверческие следующие раскольнические монастыри: в Черниговской епархии – мужские Малиноостровский (1842 г.) и Покровский (1847 г.) и женский Казанский (1850 г.), в Нижегородской – мужской Благовещенский на Керженце (1849 г.) и женские Абабновский Никольский (1843 г.), Медведевский Покровский (1843 г.) и Осиновский (1850 г.), в Могилевской – мужской Макарьевский (1844 г.). Так как монастыри вообще имеют важное значение «для ослабления духа раскола», то таковые учреждались и вновь, напр. мужской Воскресенский в Оренбургской епархии (1849 г.), женский на Всесвятском единоверческом кладбище в Москве (1862 г.). С тою же целью Покровский Черниговской епархии единоверческий монастырь, ввиду «важности его значения среди раскольников», был возведен (1848 г.) в число штатных обителей первого класса, с содержанием от казны. Особенно важное значение имело учреждение московского единоверческого Никольская мужского монастыря.

23 июня 1865 года, по благословенно митр. Филарета, преосвященным Леонидом, викарием Московским, совершено было в Троицкой единоверческой (в Москве) церкви присоединение к единоверию нескольких членов раскольнической белокриницкой иерархии – Онуфрия, епископа браиловского, наместника белокриницкой митрополии, Пафнутия, епископа коломенского, Иоасафа, иеромонаха Белокриницкого монастыря, Филарета, бывшего архидиаконом при белокриницком лжемитрополите Кирилле, и Мелхиседека, при нем же состоявшего иеродиаконом. Событие это было сколь «утешительно» для церкви, столь же печально для раскола. В мире поповщинском оно произвело сильное впечатление, потому что тогда же обозначились и последствия этого события. Так, вскоре же, примеру присоединившихся последовали Сергий, именовавшиеся епископом тульским, и Кирилл, протодиакон московского лжеархиепископа Антония, потом Иустин, епископ тульчинский, архимандрит Викентий, иеромонах Козьма, Феодосий, иеродиакон лжеепископа тобольского Савватия, Ипполит, иеродиакон лжеепископа балтского Варлаама, и другие. Еще важнее был факт сомнений относительно австрийской иерархии, возбужденных в среде приемлющих ее, как самым присоединением иерархических лиц, так особенно поданными присоединившимися, еще ранее присоединения, в именуемый «Духовный совет» вопросами «о церкви и иерархии» и советом неразрешенными, – сомнений, неоднократно после того вызывавших подобные со стороны раскольников вопросы, и доселе отражающихся в повторяющихся присоединениях из австрийского согласия лиц к церкви.

Между тем, как волновалась поповщина, видя такие свои утраты, не меньшие смущения испытывала и беспоповщина. От нее отторгнулся (1868 г.) инок Павел, именуемый Прусским († 1895 г.). Родом из Сызрани, он был последователем федосеевства, но внимательное исследование учения раскола мало-помалу убедило Павла в неистинности последнего. С особенным прилежанием он остановился на вопросе о церкви и, убежденный словом Божиим и творениями отеческими, что церковь, в данном ей от Христа устройстве, должна пребыть до окончания века, нашел, что одна только греко-российская церковь есть истинная церковь Христова. Такие мысли он стал распространять между старообрядцами еще ранее открытого своего присоединения к церкви. В разных местах, куда наезжал, он вступал в собеседования со «знаменитыми» начетчиками, и везде результат был один: слушатели выносили убеждение, что «ни один начетчик не может опровергнуть доказательства» Павла. Более дальновидные старообрядцы, уходя с бесед Павла, предсказывали, что инок «уйдет в великороссийскую церковь», и чем дальше шло время, тем молва об этом распространялась шире, но большинству как-то не хотелось верить слухам, которые были более, чем неприятны для раскола. И когда факт был налицо, когда Павел из беспоповца сделался единоверцем, беспоповцы были поражены событием: «если бы, признавались они, это во сне приснилось и тогда напугало бы... Пускай бы кто любил роскошно жить, и сладкую пищу есть, и хорошо наряжаться, и случилось бы с ними такое событие, – это было бы не диво. Но разве отец Павел такой человек? Как же и отчего случилось с ним такое событие?» Действительно, вопрос о том, почему и как случилось такое событие с человеком, воспитанным в расколе и бывшим опорою его, естественно было задать себе каждому здравомыслящему беспоповцу, и чем больше было надежды на беспристрастное обсуждение этого вопроса, тем больше было опасности для беспоповщины, так что переход о. Павла в церковь составляет эпоху в новейшей истории беспоповщины, равно как, наоборот, для церкви был большим приобретением.

27 октября 1900 г. единоверие праздновало столетие своего существования. В торжестве принимали участие высшие иерархи православной церкви. В Петербурге богослужение было совершено митрополитом Антонием в Николаевском единоверческом храме, в Москве – митрополитом Владимиром в Троицком единоверческом храме. От лица Св. Синода в этот день было издано особое послание «чадам православной греко-российской кафолической и апостольской церкви, содержащим глаголемые старые обряды»